В этом эпизоде подкаста мы расскажем вдохновляющую историю Оли, транс-девушки из Воронежа, которая нашла новую жизнь в Нидерландах. Оля поделится своими детскими воспоминаниями и моментами осознания себя, а также трудностями, с которыми она столкнулась в России из-за трансфобного закона и давления со стороны родственников.
Мы обсудим ее первые шаги в Нидерландах, адаптацию в новой стране и сложности, связанные с медицинской системой. Оля расскажет о своем опыте взаимодействия с местными медработниками и проблемах с гормональными препаратами, а также о том, как она справляется с вызовами и находит поддержку среди местного сообщества.
Оля поделится своим посланием транс-сообществу, расскажет, почему для нее важно участвовать в этом подкасте, и какую надежду она хочет передать другим.
В завершение эпизода мы узнаем о планах и мечтах Оли на будущее, ее стремлении остаться в Нидерландах и найти работу, которая приносила бы ей удовлетворение. Оля расскажет о своих шагах к достижению целей и видении своего будущего в новой стране.
Присоединяйтесь к нам, чтобы услышать историю Оли, полную вызовов, стойкости и надежды.
Контекст: В России оформился ряд положений для административного и уголовного преследования представителей и организаций ЛГБТИК+, которую государственные власти могут применять по своему усмотрению. Правоохранительные органы явно ссылаются на решение Верховного суда Российской Федерации (ВС РФ) от 30 ноября 2023 года, которое определяет деятельность ЛГБТИК+ как экстремистскую, чтобы оправдать проведение внеплановых проверок (налетов) и арестов. После вступления в силу решения ВС РФ становится очевидно, что представители ЛГБТИК+ не могут обратиться за судебной защитой, за исключением редких случаев, когда правоохранительные органы допускают явные ошибки при составлении протоколов при задержании.
В 2023 году трансгендерные персоны стали наиболее уязвимой группой вследствие дискриминации по гендерной идентичности в России. Постоянное психологическое давление и трансфобия сохраняются на таком уровне, что уязвимые группы могут оказаться не в состоянии справиться с усугубленными травматическими переживаниями и могут прибегнуть к самым отчаянным мерам в своей жизни.
31 января 2024 года Правительство Российской Федерации официально приостановило план внедрения МКБ-11 (Международный Классификатор Болезней 11-го пересмотра), поскольку часть классификатора болезней, якобы, противоречит традиционным моральным и духовным ценностям в России. В частности, ранее были внесены поправки, запрещающие оказание медицинской помощи при гендерной терапии на территории России, включая хирургическое вмешательство и гормональную терапию. Кроме того, с 1 июля 2023 года вступил в силу приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации, согласно которому в обязанности сексолога в государственных психиатрических больницах и психоневрологических клиниках теперь включают определение «оказания первичной специализированной медицинской помощи лицам, страдающим от психических расстройств, связанных с сексуальным развитием и ориентацией, расстройствами сексуальной идентификации и сексуальных предпочтений». Это явно направлено на ограничение доступа к медицинской помощи представителям ЛГБТИК+ в России.
Стенограмма выпуска:
Адам (интервьюер): Всем привет. Привет, Оля. Сегодня у нас 1 выпуск. Нашего подкаста. Сегодня у нас в гостях Оля. Оля (гость): привет, Адам.
Адам: Очень приятно познакомиться. Мы с тобой еще не встречались до этого. Мне очень интересно будет узнать твою историю. Расскажи немного о своем детстве.
Оля: Собственно говоря, я выросла в маленьком городе. Недавно с ужасом узнала, что у него 90 тысяч населения, а потом оказалось, что там 30 (тысяч населения - прим. ред.). Это город Губкин в Белгородской области. Шахтерский городок, вечные 90е. Проблемные школы, у меня было, на самом деле, относительно счастливое детство, если не считать достаточно обширного буллинга в школах. Вот хорошая новость недавно, буквально несколько месяцев назад. Мне написали мои одноклассники, которые не видели меня 10 лет, которые зверски меня буллили в школе. Я узнала, что они все работают на шахте. Ну они были очень жестоки, извини.
Адам: Я тоже жил в маленьком городе на 50 тысяч жителей. Не знаю, сколько там сейчас, и я очень рад там, где я сейчас. И где мы сейчас с тобой.
Адам: Когда ты поняла, что не вписываешься в рамки российского общества?
Оля: Я в него вполне вписывалась до тех пор, пока мое общество об этом не узнавало. То есть, на самом деле, я же переход начала достаточно поздно, в 24 года. До этого быть геем в России был очень даже круто, это такая вечная атмосфера тусовки. Ты, наверное, знаешь. У тебя вечно куча друзей, ты вечно можешь пойти к ним в гости. Они вечно у друг у друга в каких-то напряженных отношениях. Это такая маленькая игра престолов, только с твоими друзьями.
Оля: А проблемы начались ну, наверное, когда переход начала. Да и то не сразу, только когда начали очень активно накручивать гомофобию, трансфобию по телевизору, то есть на людей это влияет.
Адам: И когда это ты почувствовала, что больше всего начало накручиваться?
Оля: На самом деле, это больше началось, когда разорвались окончательные отношения со всеми западными странами, то есть в начале войны в Украине. А до этого было как-то потише, хотя и до это я тоже сталкивалась в ВУЗе. В ВУЗе из-за этого у меня были проблемы, но до этого это были инициативы идиотов, а тут это стало каким-то массовым поветрием в роде “собачьей чумки”.
Адам: Вот быть геем в России - это одно, но быть транс*персоной - это совсем другое, другой опыт, связанный с гендерной дисфорией.
Оля: Да, да, дисфорией.
Адам: Потому что я тоже не особо разбираюсь в таких вопросах. И, наверное, ты первая моя знакомая - трансгендер*, правильно?
Оля: Да, наверное, правильно. Я не очень разбираюсь в терминологии. Я этим живу.
Адам: Помнишь ли ты момент, когда тебе стало некомфортно в своем собственном теле?
Оля: Первый раз это проявилось лет в 6, когда мне достаточно наглядно объяснили, чем мальчики отличаются от девочек. Я вот после этого беру ножницы и иду в ванную исправлять. Ну, к счастью, все обошлось. Да, у меня была попытка такого яркого селфхарма, потому что мне в достаточно грубой форме объяснили, в чем отличие мальчиков от девочек. Ну, ничего не получилось, к счастью. Потом это как-то утихло, просто было сложно вписаться в социальность, потому что, ну, мне, например, не нравилось, что мальчики грубые, то есть мне это абсолютно не нравилось. То есть среди них нормально подкалывать, а мне плакать хочется. И интересы были всегда немножко в эту сторону, то есть у меня была одна подруга, уже в последней школе. Уже в последней школе из девчонок на меня все плевались.
Оля: То есть, это такое, достаточно сложное объяснение, то есть, в том момент, когда ты начинаешь переход, и только тогда осознаешь, насколько на тебя это сильно давило до этого, потому что так как это твое рожденное явление. Ну, понимаешь, наверное, это как люди без руки. Таким людям другим достаточно сложно объяснить, что двумя руками - это немного по-другому, они не чувствуют себя какими-то ущемленными, потому что они такие выросли. Вот так растешь и не чувствуешь давления, а потом, когда ты начинаешь трансгендерный переход, резко отпускает, а потом резко накатывает, ну вот накатывает с полной силой, потому что оказывается, что ты, например, боишься не людей. Ты боишься, что люди воспринимают тебя как мужчину. Ты боишься не выступать на публике, ты боишься, что тебя неправильно считают. Это подсознательный страх, ты не можешь его контролировать. Это просто стресс.
Адам: Давай поговорим о причинах переезда, поподробнее, когда и почему ты решила переехать на Нидерланды?
Оля: Ну о том, что сюда придется валить я решила в тот момент, когда узнала о том, что это в принципе возможно, потому что для меня было очевидно, что моя весьма гомофобная уже изначально семья не примет мой переход. Они знали об этом, но предпочитали делать вид, что это несерьезно. И вот в момент, когда в России начали запрещать смену гендерного маркера - паспорта.
Адам: Это (принятие трансфобного закона - прим. ред.) произошло недавно?
Оля: Да, это произошло прошлым летом.
Комментарий: Российский Парламент текущего созыва единогласно одобрил, а президент подписал две законодательные инициативы, направленные на полный запрет трансгендерного перехода (Федеральный закон №386-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 24.07.2023, далее именуемый «Закон, запрещающий трансгендерный переход»). Закон, запрещающий трансгендерный переход, полностью отменяет, в частности: 1) оказание медицинской помощи при трансгендерном переходе на территории России, включая хирургические операции и гормональную терапию, 2) корректировку документов после изменения гендерного маркера, если гендерно-аффирмативная операция была проведена за границей, 3) внесение изменений в документы органами ЗАГС в случае изменения гендерного маркера, 4) усыновление детей лицами, совершившими трансгендерный переход. В случае, если один из партнеров изменяет гендерный маркер, такие браки автоматически признаются недействительными. Эти ограничения носят беспрецедентно дискриминационный характер и затрагивают трансгендерных и интерсекс-людей.
Оля: Мне приспичило. Мне нужно было срочно сменить, то есть до этого как-то у меня был план сделать это зимой, плавно, но пришлось поспешить. И это вызвало серьезный конфликт с моими родственниками, то есть для них это было очень серьезно. Они на это смотрели как на то, что: “Боже, ты что не понимаешь, что вот к нам приедет какое-нибудь первое лицо в гостиницу, будут всех проверять, выяснять, что вот тут есть ты среди родственников, и это испортит нам бизнес”. То есть в их (родственников - прим. Ред.) понимании - это что-то неприличное и постыдное: то, что у меня был сменен паспорт на женский. Странно, но да.
Адам: И у тебя получилось поменять (документы - прим. Ред.)?
Оля: Да. Да. Причем, достаточно быстро. Продала ноут, и мы с подругой поехали в Москву, к знакомым, абсолютно первый раз видели этих людей, они нас приютили. Я пробыла там дней пять, отдала 200 евро (20 тысяч за комиссию). Ну так как у меня уже были до этого все эти справки, это очень быстро прошло. И, собственно говоря, мне просто подтвердили, что да, все в силе, два года уже. Все.
Адам: А если вспомнить про переезд Нидерланды? Вот в какой момент ты точно решила, что это все? Это конец. Или там это точка, нужно переезжать.
Оля: Июль, я только-только получаю новые документы, у меня день рождения, я подаю на заграничный паспорт, и у нас со своим парнем, Сережей, он тут тоже живет прицел на то, что да, мы решили валить из России, потому что страшно. Ну, прямо скажем, что страшно. И в этот момент мне, денег особо нет, мы все откладывали на переезд, надо было полечить зуб. Зуб пострадал из-за прикусывания чего-то жесткого. Я иду в стоматологическую клинику, подаю свой полис, свои документа. Там бабушка сидит такая, в общем все замечательно. А потом она начинает вбивать номер полиса. Система находит, что там раньше была не девочка. У нее меняется лицо, и она начинает об этом орать на весь коридор. Она зовет там кого-то главного врача, прибегает толпа людей. В результате, с одной стороны стоит толпа врачей, которая рассказывает, что это у нас такое незаконное, что как бы такое в принцепе невозможно в России, что это тут подделка документов, что это все ложь. С другой стороны, я - в ахере. Вокруг меня, с другой стороны, толпа бабушек, дедушек, которые вот ходят в социальную стоматологию. И вот это вот все крайне конфликтное. И еще я пытаюсь дозвониться в Фонд медицинского страхования, чтобы убедить их, что да, это, действительные документы. Просто внесите изменения и примите меня, мне нужно починить зуб, а не сменить гендер, камон.
Оля: В этот момент стало понятно, что в этой стране жить дальше невозможно, то есть, прием это не потому, что она узнала о том, что я трансгендерная девушка, а потому что им два месяца мозги полировали вот этим законом про запрет смены гендерного маркера. И на это ее так повлияло, что она решила орать на всю очередь.
Адам: С какими еще трудностями ты сталкивалась в России? Тебе начинают отказывать в медицинских услугах. На тебя начинают очень подозрительно смотреть работодатели, особенно если у тебя не сменены документы. Когда изменены, ты можешь это скрыть, а когда не изменены и если это находится не в безопасности, у них нет понимания, что это что-то законное, что закон обратной силы не имеет. Они начинают думать, что это что-то незаконное, они боятся просто тебя принимать на работу. У тебя есть проблемы с окружающими, потому что люди понасмотрелись телевизора, особенно если они узнают, что у тебя новый паспорт теперь. На самом деле, вот это вот все проистекает только из-за этих законов. То есть люди, у них течет крыша, из-за того, что им очень много всего говорят, и говорят только негативное.
Оля: То есть проблем было, действительно, много. У меня были проблемы на работе, причем проблемы возникли в тот-момент, когда службы безопасности слила мои данные, ну нашла же через банки. В банках есть все твои старые данные. У меня были проблемы с родственниками, потому что на фоне этого они решили, что это уничтожит их бизнес и стали меня преследовать через банк. То есть вот эти новые данные ...
Адам: Это вот именно после принятия этого закона такое началось?
Оля: Да. То есть до этого им было более намного пофиг, а тут они решили, что это будет что-то подсудное и испортит их репутацию. Просто становишься прокаженным, если об этом узнают, потому что люди тебя боятся. Люди боятся, что это что-то незаконное.
Адам: По поводу родственников: после принятия закона что-нибудь изменилось?
Оля: До этого про мой трансгендерный переход они предпочитали игнорировать. Ну, знаешь, была такая политика Америке на флоте: “Не спрашивай, не говори”. В отношении геев. Вот точно так же. После этого, когда они узнали про этот закон, что, несмотря на все это, у меня изменены документы, начался кромешный ад. Они ко мне приехали, они мне угрожали, угрожали, что на тебя заведут дело за мошенничество, что на тебя найдут способ посадить, мы дадим денег, и, даже деньги не понадобятся, есть связи. В общем, ты сядешь и сядешь надолго. Почему? Потому что ты портишь нам все тем, что ты существуешь.
Адам: У тебя теперь новые документы?
Оля: Да, причем нельзя сказать, что я особо “маргинальный” представителей трансгендеров, потому что, ну блин, я работала в банке. В этот момент выдавала кредиты. Я даже не из той когорты людей, которые не могут устроиться в общество, занимаются секс-работой или чем-то еще таким. Большая часть трансгендеров вовлечены либо это курьеры, либо это секс-работа, потому что устроиться в общество сложно. У меня все хорошо, я работала в банке, все зашибись. Все равно “позоришь нашу семью”, все равно “уничтожаешь нашу репутацию”, все равно “такого быть не должно”. Сначала речь шла типа о том, что давай мы тебя отвезем в клинику, тебя вылечат, потому была речь давай мы заплатим, тебе нарисуют шизофрению, и отменять этот диагноз, ну то есть через суд поменяют документы назад, потому речь шла о том, что ты исчезнешь, исчезнешь недобровольно.
Адам: А речь от родственников?
Оля: Да. (неразборчивый текст - прим.ред.). Есть записи. Такое тоже было.
Адам: Ничего себе... Страшно представить, как ты это все пережила. Чтобы вы понимали, сейчас Оля сидит передо мной, и у меня вообще нет сомнений, что это девушка. Если бы я не знал об этом, я бы даже не задумался. Что,
Оля: Да
Адам: Обычный сотрудник банка.
Адам: Почему это так важно? Люди сразу меняют отношение после того, как сразу узнали?
Оля: Все меняется, когда людям с телевизора каждый день рассказывают, что ты хочешь убить и съесть их детей.
Адам: Давай теперь поговорим о хорошем, про жизнь в Нидерландах. Адам: Расскажи, как проходит сейчас твоя адаптация здесь?
Оля: Моя адаптация здесь не проходит никак. Здесь не работает языковая школа, если у тебя нет налогового номера. Так что моя адаптация здесь - это прогулки по городу, занятие с тренером по вокалу, чтобы не было скучно, прогулки по городу с друзьями, общение с местными и просто базовый нетворкинг, потому что, на самом деле, пока тебе не выдали статус беженца никто тобой особо заниматься не будет.
Адам: Какие были сложности в первый месяц для тебя?
Оля: Ну, на самом деле, Тер-Апель - первичный лагерь размещения, месяц. Потому что там ты идешь за едой, тебе выдают халяльную пищу - она ужасная. И пока ты там стоишь, тебя там какой-нибудь “замечательный человек” показывает фаллические символы, предлагает тебе пойти заняться с ним оральным сексом в не очень комфортной форме.
Оля: Плюс у меня была еще знакомая, 16 летняя трансгендерная девушка из Рязани, которую родители сюда отправили, потому что ее преследовали менты. Ну то есть настолько они поняли, что ей будет безопаснее в лагере для беженцев, чем в России. 16 лет, подростоковый возраст, гормоны кипят. Она связалась с беженцами из Африки, Арабских стран, и, ну сначала они ее преследовали, они курили, они хотели, чтобы она за это платила секс-услугами, а потом ее изнасиловал какой-то мужчина, старше ее. Так как она боялась рассказывать, я сказала: “Нет”, мы идем к сотрудникам. Сотрудники возле полиции, потом идем в больницу. В этой больнице до 6 часов утра с вечера вместе с ней.
Адам: Ты много говоришь про Тер-Апель. Что это?
Оля: Тер-Апель - это первичный лагерь размещения и фильтрации для беженцев. То есть, тебя сначала отправляют в Тер-Апель, если ты с визой како-то Шенгенской страны. Или если ты сюда ножками притопал, как многие беженцы из других стран. Россияне большинство туда не попадают, и там люди задерживаются надолго. Там, в некотором плане, тяжело. Потому что там еда, концентрация настроенных против тебя беженцев, часто происходят случаи насилия. Мой знакомый приятель, Антон, он там уже полгода. То трансферят, то вывозят, то опять туда трансферят. Ему очень не везет. Из моих знакомых - трансгендеров никто больше месяца не провел, то есть нас стараются побыстрее куда-нибудь выгнать в безопасное место.
Адам: А сейчас ты?
Оля: Я уже полгода в Амстердаме. Замечательное местечко. Ну что, из минусов - здесь только дети шумные, мы живем в общежитии с курдскими подростками и над ними старшие братья. Они очень воспитанные, но по культуре шумные. У них любая эмоция - это всегда такой крик. Единственный минус, на самом деле, а так замечательные и веселые детишки. Еще их приходится строить, чтобы они не забывали за уборкой. А так - это мелочи абсолютные. Ну, то есть, на самом деле, это далеко не худшее общежитие, в котором мне приходилось жить. Так что, да, можно сказать, что хорошо.
Адам: Какой у тебя опыт здесь с медицинской системой?
Оля: Слушай, пока хороший, но надо понимать, что я пробивной человек. Я продавлю то, что мне нужно.
Адам: А что пришлось продавливать?
Оля: Например, прием у психиатра. Например, может потребовать приводить аргументы. Например, тебе могут выписать какие-нибудь гормональные препараты, которые ты хочешь, а или иногда придется спорить, наставить на своем. Что я хочу такую схему, а не такую схему. Не знаю, многие рассказывают, что здесь недоступны гормональные препараты, я с этим не сталкивалась. Мне пришлось минут 30 поспорить, но мне выдали те, которые я хотела.
Адам: Чувствуешь ли ты поддержку какую-то от местного населения? Оля: Местные очень дружелюбные, стараются разговаривать со мной на английском и русском, если знают его. То есть особенно в Амстердаме все стараются говорить с тобой на английском. Сколько раз знакомилась с людьми, ноль осуждения, полностью понимание, никакой фобии к беженцам вообще не сталкивалась. Никакой, даже люди в возрасте, которые, по идее, должны быть более консервативны. “О, вы из России? Ой, вы беженка. Ой, как жаль. Я вам очень сочувствую.” “А вы кто?” “Ну, вот я в банке работала, чуть-чуть брокером.” “Ой, как здорово, что вы приехали.” “Ну, к сожалению, здесь сейчас сложно, но надеюсь будет все хорошо.” Как-то так. Место, по-моему, очень поддерживающее.
Оля: Вот когда я ехала из больницы на такси, когда ту девушку изнасиловали. Полиция вызвала такси, потому что девушку оставили в больнице. Она отпускать меня не хотела. Понимаешь, да? Я разговариваю с таксистом, а он голосовал за местную антииммигрансткую партию. И мы с ним сошлись на том, мол, ну ты классная. Я за них больше голосовать не буду.
Адам: Анти?...
Оля: Антииммигрантскую, антибеженскую. Ну то есть он говорит, ты классная, я не думал, что так будет.
Адам: То есть он хотел?
Оля: А он голосовал за нее, в общем, забавная история.
Адам: Какие принципиальные отличия в социальном окружении ты заметила по своему опыту в Европе и России среди членов ЛГБТ сообщества?
Оля: Русские ЛГБТ очень исламофобные. Я вот боюсь из-за своей семьи, которая прониклась этими идеями и стала хейтить меня. Все равно я с ними (русскоязычные ЛГБТ - прим. Ред.) общаюсь, не знаю, среди них очень много расизма и исламофобии. Ну это из-за страха постоянного, потому что в России тебя обычно преследуют эти категории граждан. То есть из-за этого люди проникаются этой ненавистью. Настолько правых ЛГБТ в России нету нигде. То есть большинство ЛГБТ в России очень правые по своим взглядам. Здесь они очень левые (русскоязычные ЛГБТ - прим. Ред.): мы ко всем будем относиться хорошо, пока не докажешь сам, что ты мудак.
Адам: Получала ли ты поддержку не только от ЛГБТ-сообщества здесь?
Оля: Да. В принципе, народ здесь не испорчен пропагандой ненависти, пока что. К счастью. Надеюсь, это не изменится. Мусульмане достаточно дружелюбные, кстати. В отличие от России. Они прекрасные люди, помогают разобраться.
Адам: Я, кстати, тоже это заметил. Они тоже ведь не от хорошей жизни приезжают.
Оля: Ну да.
Адам: и получили здесь определенную свободу.
Оля: Очень, очень хорошие и очень приятные.
Адам: У меня тоже был определенный стереотип.
Оля: У меня стереотип то есть. У меня был страх прям, вызванный семьей. И он постепенно исстачивается, к счастью.
Адам: Какие бы ты советы могла дать людям, находящимся в подобно ситуации. Может быть, они думают о переезде в безопасную страну.
Оля: Я зареклась советовать людям, которые хотят переехать в безопасную страну, находящиеся в подобной ситуации. Люди, которые находятся в подобной ситуации, они деморализованы своей, то есть своей жизнью. “Нет, вот нет”, - они говорят. “Я вижу по телевизору, что у вас там огромные очереди, там будешь жить в лагерях с очень негативно настроенными людьми.” “Мы видим примеры суицидов, распиаренных”. Вот моя подруга Кхина, к сожалению, убила себя здесь. И тому подобное и тому подобное. Никто ведь не говорит, что ты видишь, что были какие-то предистории. То есть люди напуганы. Скорее, ты столкнешься с агрессией, если попытаешься подсказать, что твоя ситуации намного хуже, чем моя ситуация. Тебе, наверное, надо спасать свою жизнь, пока не поздно, пока ты не сел.
Оля: Я вот пыталась Артема. Что ты думаешь? Сидит сейчас в СИЗО (СИЗО - это следственный изолятор для подозреваемых, обвиняемых, подсудимых - прим. Ред.), не отвечает нигде.
Адам: Артема? Это мы с тобой, по-моему, говорили?
Оля: Да, мы с тобой говорили, про Артема Фокина, который создал там на четырех человек организацию “Ирида” - ЛГБТ, чтобы судиться с неправомочным, каким-то там дискриминационным законодательством России. Причем, не только в отношении ЛГБТ, а в отношении иноагентов и общественных организаций. Ну, такой, немножко человек-дождя, простодушный человек, которые верит в закон, в справедливость. Он судился до последнего. Сейчас вот он сидит в СИЗО. На него написали, как я понимаю, донос. Там прибегал в комментарии человек, который хвастался в комментариях: “Это я, это я написал донос, теперь он сядет за экстремизм”.
Адам: Вот такие люди бывают.
Оля: Ну, я его старательно игнорирую. Потому что ну а что тешить “больного человека”. Таких лечить надо, а Россия на таких внешнюю политику строит.
Адам: В общем, про советы, как я понял ...
Оля: Совет - вообще никому ничего не говорить, потому что только с ненавистью (столкнешься - прим.ред.). Если человек хочет обратиться за помощью, можешь рассказать историю.
Адам: А какую надежду, поддержку ты можешь дать тем, кто нас слушает? До сих пор.
Оля: Я думаю меня никто до сюда не дослушал, но если кто-то все-таки выжил. Ребят, короче говоря, пропаганда врет. Здесь классно. Если хотите, попытайтесь. Типа, когда общество каждый день не рассказывает, что вы - “Исчадье Сатаны”, жить намного комфортнее.
Адам: Я сейчас слышал твою историю, и у меня в голове постоянно на фоне - как хорошо, что мы не там.
Оля: К сожалению, да, эта мысль преследует до сих пор. Это, немножко, показательная мысль, относительно ситуации там.
Адам: Почему тебе важно остаться в Нидерландах?
Оля: Потому что если я вернусь в Россию, то меня либо посадят за экстремизм, потому что я донатила в эту организацию Артемки, либо закроют в дурку (психиатрическая больница - прим. Ред.), либо закроют на принудительное лечение, либо просто убьют. Ну, в общем, жить хочется.
Адам: В общем, мотивация ясна.
Оля: Хочется жить, и жить на свободе.
Адам: Окей, тогда. Так, у нас на позитивной ноте последнее было? Точно?
Адам: Супер, тогда, Оля, я желаю тебе, чтобы у тебя все получилось. Искренне. Рад нашему знакомству. И спасибо тебе за участие.
Оля: Спасибо, вы классные.
Дисклеймер: «Подкаст является интеллектуальной собственностью LGBT World Beside. Все права защищены. Взгляды и мнения, выраженные в эпизодах, представленных в подкасте и на сайте, принадлежат исключительно гостям. Этот подкаст поддерживается Европейским культурным фондом и Европейским Союзом.»
Comments